Неточные совпадения
— Викентьев: их усадьба за Волгой, недалеко отсюда. Колчино — их деревня, тут только сто душ. У них в Казани еще триста душ. Маменька его
звала нас с Верочкой гостить, да
бабушка одних не пускает. Мы однажды только
на один день ездили… А Николай Андреич один сын у нее — больше детей нет. Он учился в Казани, в университете, служит здесь у губернатора, по особым поручениям.
Она
звала его домой, говорила, что она воротилась, что «без него скучно», Малиновка опустела, все повесили нос, что Марфенька собирается ехать гостить за Волгу, к матери своего жениха, тотчас после дня своего рождения, который будет
на следующей неделе, что
бабушка останется одна и пропадет с тоски, если он не принесет этой жертвы… и
бабушке, и ей…
Чем менее Райский замечал ее, тем она была с ним ласковее, хотя, несмотря
на требование
бабушки, не поцеловала его,
звала не братом, а кузеном, и все еще не переходила
на ты, а он уже перешел, и
бабушка приказывала и ей перейти. А чуть лишь он открывал
на нее большие глаза, пускался в расспросы, она становилась чутка, осторожна и уходила в себя.
—
Бабушка! — заключила Вера, собравшись опять с силами. — Я ничего не хочу! Пойми одно: если б он каким-нибудь чудом переродился теперь, стал тем, чем я хотела прежде чтоб он был, — если б стал верить во все, во что я верю, — полюбил меня, как я… хотела любить его, — и тогда я не обернулась бы
на его
зов…
— А откупщик, у которого дочь невеста, — вмешалась Марфенька. — Поезжайте, братец:
на той неделе у них большой вечер, будут
звать нас, — тише прибавила она, —
бабушка не поедет, нам без нее нельзя, а с вами пустят…
Я бегу
на чердак и оттуда через слуховое окно смотрю во тьму сада и двора, стараясь не упускать из глаз
бабушку, боюсь, что ее убьют, и кричу,
зову. Она не идет, а пьяный дядя, услыхав мой голос, дико и грязно ругает мать мою.
С мельчайшими подробностями рассказывали они, как умирала, как томилась моя бедная
бабушка; как понапрасну
звала к себе своего сына; как
на третий день, именно в день похорон, выпал такой снег, что не было возможности провезти тело покойницы в Неклюдово, где и могилка была для нее вырыта, и как принуждены была похоронить ее в Мордовском Бугуруслане, в семи верстах от Багрова.
Сдержанные рыдания матери заставили ребенка проснуться, и, взглянув
на мать и
на стоявшую в дверях с зажженной восковой свечой
бабушку, ребенок тоже заплакал. Этот ребячий плач окончательно отрезвил Татьяну Власьевну, и она, держась рукой за стену, отправилась к горнице Гордея Евстратыча, который сначала не откликался
на ее
зов, а потом отворил ей дверь.
Его воображение рисовало, как
бабушка вдруг просыпается и, не понимая, где она, стучит в крышку,
зовет на помощь и в конце концов, изнемогши от ужаса, опять умирает.
Я уже помню себя, хотя, впрочем, очень маленькою девочкою, когда
бабушка один раз прислала к нам
звать maman со всеми детьми, чтобы мы приехали к обедне, которую проездом с епископской кафедры
на архиепископскую будет служить архиерей, этот самый брат дьяконицы Марьи Николаевны.
Располагалась она
на ночлег против кровати матери
на длинном диване, и тут я старался пробраться в спальню и упросить
бабушку (подобно детям Борисовых, мы
звали Веру Александровну
бабушкой) рассказать сказочку, которые рассказывать она была великая мастерица.
На этот раз
бабушка уже не
звала Потапыча; она была занята не тем.
Был мальчик,
звали его Филипп. Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Но мать сказала ему: куда ты, Филипок, собрался? — В школу. — Ты еще мал, не ходи, — и мать оставила его дома. Ребята ушли в школу. Отец еще с утра уехал в лес, мать ушла
на поденную работу. Остались в избе Филипок да
бабушка на печке. Стало Филипку скучно одному,
бабушка заснула, а он стал искать шапку. Своей не нашел, взял старую, отцовскую и пошел в школу.